АФК «Система» недавно провела сразу два IPO — онлайн-ретейлера Ozon и лесопромышленной компании Segezha. Владелец «Системы» Владимир Евтушенков рассказал РБК про планы новых размещений на бирже и управление чужими деньгами
Владимир Евтушенков
Про планы IPO портфельных компаний
Все эти [три] компании (сеть клиник «Медси», агрохолдинг «Степь» и фармацевтическая «Биннофарм групп») принципиально готовы с точки зрения отчетности, корпоративного управления и менеджмента, поэтому мы принимаем решение [об IPO] за несколько месяцев [до потенциального размещения]: да или нет.
Если получится, мы выведем их на биржу, и у нас есть еще несколько штук [компаний], которые тоже станут публичными через различные механизмы. Нужно искать окно возможностей, когда потребность рынков будет соответствовать нашим задачам. Немаловажным также является размер компании и ее ожидаемая стоимость.
Но вывод на IPO— не самоцель, и у нас нет таких задач, как при плановой экономике: сегодня [выводим на биржу] это, потом вот это. Все знают, что среди финансовых инструментов продажа акций на бирже— самые дорогие деньги. Но я сознательно на это иду. Точно не ради денег, потому что можно былобы их получить совсем другими способами— через кредиты, облигации и так далее.
Инвестиционная компания, которой является АФК «Система», подразумевает, что она не занимается операционным бизнесом и все дальше должна отпускать от себя компании, которые она создала [или в которые инвестировала]. Это делается в том числе через размещение на бирже, как было с «Детским миром». Мы переходили от доли, близкой к 100%, квсе меньшей доле и в итоге полностью продали пакет (осенью 2020 года АФК «Система» вышла из капитала «Детского мира», продав последние акции через биржу.— РБК). Это нормальный естественный процесс, так нужно поступать со всеми компаниями. Иначе ты не будешь называться инвестиционной компанией.
К томуже я это делаю, чтобы мотивировать менеджеров на еще большие достижения. У нас все руководители компаний имеют менеджерские пакеты, а выход компаний на IPOне столько их монетизация, сколько оценка их стоимости. Если компания стоит $2 млрд, то даже если ты владеешь 1%, он превращается из, так сказать, чемодана без ручки, который ты никуда не денешь, в ликвидный актив. Это практически эквивалент денег, что придает человеку уверенности в завтрашнем дне.
Про дисконт к российским активам
К российским активам всегда большой дисконт. Насколько он увеличился, вам никто не скажет. Сейчас отношения [России с Западом]— качели: месяц от месяца то «ой-ой, плохо», а потом смотришь и видишь, что не так уж и плохо, вродебы и встречи намечаются (например, первая встреча президентов России и США.— РБК), и пошли позитивные сигналы. Непрерывно посыпать голову пеплом и говорить, что все, Саша царя убил, так не годится.
Мир изменился и стал более чувствительным к целому ряду вещей, начиная от «зеленой» энергетики и кончая испытанием демократических устоев на прочность. Но это наша жизнь, мы живем в новой данности.
Про эпоху двух экономик
Нам повезло, мы живем в эпоху двух экономик. Еще не исчезла старая экономика со всеми атрибутами, включая заводы, фабрики и так далее, но уже появилась новая цифровая экономика. Они абсолютно различаются по цене [компаний].
Поэтому и мозг многих людей ломается. Они не понимают, как компания, которая имеет постоянно операционный убыток (как Ozon.— РБК), может стоить больше, чем [компания старой экономики]. Компания, которая генерирует $0,5 млрд прибыли, стоит $3 млрд, а компания, которая имеет $0,5 млрд убытков, стоит $100 млрд. Почему Tesla стоит дороже, чем другие крупные автомобилестроительные компании— Ford, Toyota и прочие?
Это новая цифровая экономика, она существует. И, видимо, еслибы она не была в такой доминирующей позиции, то не развиваласьбы с такой скоростью. В ближайшие несколько лет цифровые компании будут значительно дороже, нежели компании из традиционной экономики. Сложившиеся условия позволяют этим цифровым вещам расти и бурно расцветать. Люди будут время от времени говорить о пузыреипереоценке активов. Какие-то компании типа WeWork будут падать драматично, но это не нарушает общей тенденции.
Наступит день, когда цифровая экономика станет сравнима с традиционной. Потихонечку одно [цифровые компании] будет притягивать другое [компании традиционной экономики]. Ясно, что будет коррекция рынка, но корректировки не будет, так сказать, до основания во всем мире.
После начала пандемии коронавируса правительства [разных стран] провели смелый эксперимент, впрыснули в мировую экономику огромное количество бумажных денег— триллионы. Неправильно былобы рассчитывать, что это никак не отразится на традиционном понимании экономики.
О неожиданных последствиях дела «Башнефти»
Никто не может говорить об успехе, если он не падал, потому что тогда это невозможно оценить. Любая компания, потеряв такие деньги (в 2018 году «Системе» пришлось заплатить «Роснефти» 100 млрд руб. в качестве компенсации ущерба ее башкирской «дочки» «Башнефть». — РБК), наверное, уже прекратилабы существование или занялась чем-нибудь другим. К удивлению многих,— вы помните статьи того времени— мы выжили. Это уже само по себе здорово.
Сейчас у нас достаточно комфортная долговая нагрузка, и мы приобрели большое количество новых бизнесов— это тоже большой плюс. У нас огромная инвестиционная программа, и мы смотрим в будущее с достаточно большим оптимизмом. Поэтому можно сказать, что мы оправились от тех времен.
Я часто задаю себе вопрос: чтостало бы с «Системой», еслибы не было [истории с «Башнефтью»]? И я не уверен, что былобы лучше. Потому что у нас былибы большие деньги, мыбы очень сильно ушли в сектор старой экономики. Но новая экономика постоянно поддавливает старую. Мы пошли в целый ряд новых проектов, которые связаны с высокими технологиями. Лично мне, как человеку, это даже доставляет гораздо больше удовольствия.
Я живу по принципу: все, что ни делается, делается к лучшему и является уроком. Если человек зациклен на прошлом или даже на настоящем, он никогда ничего не достигает в бизнесе. В бизнесе человек всегда должен быть устремлен в будущее, что в общем-то мы и делаем.
На стратегических сессиях мы в том числе разбираем неуспешные проекты, но те проекты [связанные с «Башнефтью»] мы не можем отнести к неуспешным, потому что они лежат не в области экономики.
О самой неудачной инвестиции «Системы»
Мы потеряли $3,5 млрд в Индии только за счет того, что не все просчитали по регуляторике, как делается экономика в этой стране, с какими партнерами идти и так далее.
Мы закончили существование в этой стране как традиционная компания («Системе» принадлежала доля в индийской телекоммуникационной Reliance Communications, которую она продала в 2018 году.— РБК). Однако мы продолжаем работать на рынке этой страны через венчурный фонд Sistema Asia Fund.
Пожалуй, это самый большой наш неуспех чисто бизнесово, и мы часто его обсуждаем, чтобы не допускать такого в будущем. Мы стараемся просчитывать [шаги], не ввязываемся в проекты, которые выглядят очень сомнительными. Какимбы бриллиантом ни выглядел проект, в него нельзя идти, если нет команды и ее лидера, который точно понимает, чего он хочет достигнуть.
Про управление чужими деньгами
Последний наш тренд— привлекать [деньги в управление]. Раньше мы [от этого бежали], как черт от ладана, старались не брать чужие деньги, потому что это высокая ответственность. Когда ты берешь чужие деньги в управление— это всегда страшно. Когда теряешь свои— это нормально, с самим собой всегда сможешь договориться.
Раньше мы опирались только на собственные силы. С некоторых пор, последние два-три года, мы спокойно берем чужие деньги в управление и помогаем людям заработать. Это один из наших финансовых инструментов, также как и деньги банков. Мы идем смело на создание совместных предприятий, где не консолидируем долг. Создаем актив, понимая, что он будет зарабатывать в три—пять раз больше, чем процентные выплаты по кредитам.
Да, это риски, и какое-то время ты работаешь на банки, но зато ты создаешь активы. Мы избрали это трендом, и это дает свои плоды. Многие люди, которых вы знаете, доверили нам деньги, и мы спокойно этими деньгами управляем. Это заставляет нас относиться бережно [к инвестициям] и просчитывать все риски.
О трансформации МТС в ИT-компанию
МТС очень активно идет по пути трансформации из телекоммуникационной компании в ИT-компанию, потому что там другие мультипликаторы и прочее. Перед компанией ставится задача по созданию экосистемы МТС, где помимо телекоммуникационного бизнесабудет целый ряд других направлений— искусственный интеллект, облачные технологии, финтех, медиа, развлечения и многое другое. Интуитивно мне кажется, что именно так и нужно идти.
Здесь нужна и другая степень риска, и другое креативное мышление, и другие взаимоотношения с людьми. Я понимаю, мы можем потерять одно (лидерство на телекоммуникационном рынке.— РБК) и не получить второе (ИT-компанию). Алексей Корня (покинул пост президента МТС в марте 2021 года. — РБК), как бывший финансист, сдерживал смещение фокуса— тратить деньги не на основной бизнес, а на развитие каких-то вещей, которые дадут результат потом.
Про IPO МТС Банка
МТС каждый день динамично развивается, например, еще недавно не было подразделения «МТС медиа»— онлайн-кинотеатра KION, а теперь уже каждый в Москве и в регионах понимает, что он есть. Игры и развлечения нужно сделать более масштабными. Будут дальше развивать финтех, МТС Банк, который сегодня по целому ряду показателей превосходит достижения тогоже Тинькофф Банка. Кстати, обсуждается идея сделать IPO этого банка в следующем году.
Конечно, [оценка МТС Банка должна быть не меньше $1 млрд] иначе смешно выходить.
Про «жадность» бизнеса
Весь бизнес разный, мерить всех под одну гребенку невозможно. К примеру, взять нас, мы не выплачиваем дивиденды миллиардами долларов. У нас они чрезвычайно скромные и не оседают на счетах. У нас все идет или в развитие, или на уплату процентов по долгам. Таких бизнесов, как мы,— в достаточном количестве.
А кому-то повезло, они за счет пандемии и каких-то других факторов сумели заработать больше, может быть, на сотни процентов больше [чем до коронавируса]. Но я не назвалбы это словом «жадность». Правительство, наверное, должно каким-то образом скорректировать правила игры— законодательными мерами или просто поговорив с конкретными людьми, потому что все это прозрачно.
О переговорах с Олегом Тиньковым
Да, я действительно интересовался этим (покупкой Тинькофф Банка. — РБК). Но не стал этого делать, потому что <…> объединить две разные культуры— нашу и «Тинькофф»— сложно, и мы моглибы потерять по пути достаточное количество тех преференций, которые есть у каждой из компаний.
Кстати, и его (основателя «Тинькофф» Олега Тинькова) это пугало. Мыже не первый подход делаем. На каком-то этапе и он, и мы решили от этого воздержаться, хотя человеческие отношения [c Тиньковым] абсолютно нормальные.
Для меня цена всегда вторична. Это та экономическая категория, которая просчитывается,— когда ты отработаешь [вложенные средства] и отдашь [привлеченные кредиты]. Будем считать, что по этому вопросу все было нормально. Когда ты делаешь слияние или поглощение кого-то, неожиданности кроются часто не в цене, а в каких-то человеческих вещах.
Про строительство заводов по производству «Спутника V» за рубежом
Мы имеем самую совершенную схему производства вакцины, но мы не будем производить другие вакцины от коронавируса. Сейчас мы можем помочь другим странам наладить собственное масштабное производство [вакцины «Спутник»]. Мы прорабатываем возможность поставки в разные страны комплектных заводов для производства 10, 20, 50 млн доз вакцины, смотря кому сколько нужно. И мы отработали всю технологию, которую не стыдно поставлять везде. Мы сотрудничаем с немцами и другими партнерами. Сейчас прорабатываем строительство первых заводов в трех странах, не буду называть каких.
Намбы хотелось, конечно, оставить себе 10–15% [в этих заводах]. На этом оборудовании можно делать не только вакцину «Спутник», но и другие вакцины и биотехнологические препараты.
Тимофей Дзядко
